Лебедев В. А. Беломорская биологическая станция МГУ в 1986-1992 годах

Как в книге Екатерины Каликинской «Страна ББС», вобравшей в себя воспоминания множества людей, так и в других, в том числе устных воспоминаниях о Беломорской биостанции звучала мысль, что после Перцова на протяжении примерно 20 лет состояние станции непрерывно ухудшалось. Но это не так.

Дело в том, что Н. А. Перцов создал не только саму биостанцию и определённую модель управления хозяйством. После его кончины на ББС осталась группа людей, скажу так – сильно привязанных к этому месту. Как сказал Андрей Лукин в июле 1987 года (цитирую по памяти): «Я не знаю, что дальше будет, но до сих пор это место мне нравилось. И я с удовольствием работал на биостанцию.»

И эти люди, примерно 8-12 человек средних руководителей (и среди них автор),дотоле работавших конкретно с Николаем Андреевичем, под его началом, теперь без него не хотели предавать любимую работу, бросать дело, к которому пристрастились, не желали никакого упадка – и не допустили.

Больше того, ББС в конце 1992 года чувствовала себя даже лучше, чем в конце 86-го. Я попробую это показать, сравнив состояние хозяйства в начале и в конце этого периода.

Для иллюстраций использованы фотографии некоторых страниц из сохранившейся рабочей тетради автора.

Охрана природы и землеотвод. В начале августа 1987 года, когда на полуостров Киндо высадилась и начала работы разведывательная партия Чупинского ГОКа, обнаружилось, что бытовавшее мнение о том, что территория вокруг биостанции принадлежит МГУ практически ни на чём не основано, что земельные документы, в том числе и на сам посёлок, на ЛЭП и на полуостров, которые в своё время были оформлены совершенно правильно, теперь либо не соответствуют новому законодательству, либо устарели. То есть биостанция никаким законодательным образом не защищена от деятельности промышленных предприятий типа леспромхоза, горного комбината и т. п.

К 1992 году было сделано следующее: 1. Землеотвод под посёлок «Приморский» (15 га) был оформлен надлежащим образом. 2. Велись работы по землеотводу под ЛЭП и под службы в Пояконде. 3. Организован республиканский заказник «Полярный круг» (учреждён в 1990 г.). Для его создания большую работу провели тем или иным образом связанные с ББС бывшие командиры дружины по охране природы биофака, а также созданный С. И. Забелиным социально-экологический союз. Сотрудничество с чиновниками в Петрозаводске было бы очень и очень затруднено, если б не помощь местных активистов Союза. В обследовании территории будущего заказника принимали самое деятельное участие А. Д. Виталь и студенты-биологи, в основном дружинники, в свободное от практики время.

Штаты. (персонал) Так получилось, что в 1986 году с биостанции ушло много людей. Люди уволились по разным причинам, но, независимо от причин, их уход стал серьёзным ударом для биостанции.

Бунт команды сейнера привёл к тому, что там сменился капитан, кто-то из моряков уволился, кто-то перешёл на берег. В том же году уволились: отец и сын Торгановы (моряки) – как бы к ним ни относиться, но они работали; Саша Выблов – электрик, радист, аккумуляторщик; Саша Жданов – старший инженер (а заодно и его жена); Лиза Тихонова, инженер. Пропал безвестный тракторист, ухитрившийся за год привести новый трелёвочник ТТ-4 в практически нерабочее состояние, он бросил его в Пояконде и исчез; ещё один тракторист Удалкин пил горькую, его держали из-за жены, которая топила баню – но всё равно скоро обоих уволили, и баню пришлось топить Таурьяниной, больше было некому. Рабочих («мужиков на все руки») было четыре человека (И. У. Павлов, А. Меньших, С. М. Нифакин и Н. С. Табанин). А на всё техническое хозяйство ББС осталось два человека: Александр Владимирович Борисов, который работал всегда скрупулёзно и тщательно, но не мог разорваться, реально он успевал лишь следить за вездеходом, «бураном» и шассиком; да Паша Шелков, который к тому времени утратил всякий интерес к работе, а весной переселился в Чёрную речку.

Николай Андреевич прекрасно осознавал ненормальность создавшегося положения. Особенно его беспокоила нехватка технически грамотных сотрудников. Ещё в середине осени он с горечью произнёс: «Забудьте про Жданова. Жданов теперь – это отрезанный ломоть!» И ещё: «Мне до зарезу нужен дизелист для работы на берегу, в том числе для обслуживания электростанции. Электростанция нужна редко, но она должна быть в порядке». И перемены к лучшему начались, но не сразу. В середине зимы приехали Спиридоновы и остались на несколько лет, пока Сергей Сергеевич мог работать; весной возникли Легостаевы (Саша и Ира) и Сергей Телепнёв из Кандалакши – и ребята сразу взялись разгребать завалы из лежащей мёртвым грузом техники. Сергей был тем самым до зарезу нужным дизелистом – трудолюбивым и квалифицированным. Жаль, что ему пришлось уйти из-за того, что он не сработался с Таурьяниным.

Здания и сооружения. Кровля пилорамы была настолько ветхая, что зимним штормом её частично снесло. Кровли общежития и аквариалки текли, причём в аквариалке текло хронически и безнадёжно. Засыпные дома из-за проседания опилок стали холодными. Печи в общежитии и в части других домов требовали срочного ремонта. То же – с электропроводкой в общежитии. На пилораме сохранялась частично старая проводка на 127 вольт, и после ухода Жданова лишь Саша Борисов имел хоть какое-то представление – откуда и куда какие провода проведены. Пол в новой бане уже начал подгнивать, а душевая там так и не была запущена. Новое строительство заметно притормозилось: домик на Лесной и слесарно-механическая мастерская стояли в недостроенном виде, пристройка к аквариалке существовала в виде котлована с треснувшим фундаментом, да и сам аквариальный корпус выглядел не лучшим образом, там требовался капитальный ремонт. Вновь построенная летом – осенью 86 года канализация с выходом в море оказалась заброшенной. Последняя клеть на пирсе в Пояконде ушла в зиму почти не загруженной камнями со всеми вытекающими последствиями.

ЛЭП и электрика. Трасса ЛЭП сильно заросла, и Перцов планировал направить на расчистку стройотряд, но ни в 86, ни в 87 году это сделать не удалось. Но главная беда была не в этом: столбы, особенно на болотах, наклонялись; крюки, завинченные когда-то в сырые брёвна, теперь легко выпадали из сухой древесины. А если провод под напряжением касался столба, то в сырую погоду опора выгорала, и это были не единичные случаи.

Первый этаж студенческого общежития отремонтировали, но требовалась новая электропроводка. В целом по посёлку наблюдался жуткий перекос фаз, а о проверке сопротивления петли фаза-ноль, состояния заземления, работоспособности защитной автоматики даже речи не шло. Специалисты – киповцы и наладчики, каждый сентябрь приезжавшие на ББС, собирали бруснику и ловили рыбу, Жданов в последние годы ничего иного от них не требовал.

Электростанция. В 86 году приехал новый дизель-электрогенератор на 75 кВА, который так и стоял на улице. На складе с техникой был новый, в заводской консервации дизель на 12 кВА, но об этом никто не знал. Старая электростанция, как выяснилось при попытке её запустить, нуждалась в серьёзном ремонте генератора и управляющей аппаратуры.

Флот. В навигацию 1987 года на ББС работали: сейнер, «Научный», «Адмирал», катер ЛМ-4, два МСП, дора с рубкой.

Нормально функционировали: «Научный», «Адмирал», один из МСП и дора. Сейнеру был нужен капремонт (и в августе он ушёл в Ленинград), ЛМ-4 из-за постоянных поломок почти не ходил, на одном из МСП надо было менять двигатель.

Наземная техника. Осенью 86 года единственным трактором, находившемся в рабочем состоянии, был «Шассик» — самоходное шасси Т-16. Кроме того, благодаря усилиям Саши Борисова, работал вездеход ГТС и один из двух «Буранов», второй Саша разбирал на запчасти. Всё остальное не двигалось, даже корабли нечем было вытягивать на берег.

Стройотряд. Насколько может судить автор по рассказам самих стройотрядовцев – уникальное, неповторимое движение, созданное Н. А. Перцовым, – беломорский стройотряд – к середине восьмидесятых, похоже, несколько выродилось. Молодые физики и математики приезжали потусоваться и за это готовы были что-нибудь поделать. А что и для чего – не особо интересовались. Биологов среди ребят практически не осталось. Со стороны стройотряд выглядел мало организованной толпой, живущей своей собственной жизнью. Категорически против стройотрядов выступали ВСЕ сотрудники биостанции.

Показательно, что даже приезд старших, бывалых ребят был затруднён. В конце января 87 года на ББС приехало человек шесть – семь опытных стройотрядовцев, которых из-за отсутствия дров вынужденно поселили в столовой. Отапливались изношенными электроплитами(!), и это в условиях катастрофического дефицита электроэнергии. К чести ребят, без дела они не сидели и перекрыли часть кровли общежития.

Общее состояние. О тяжёлом положении лучше всего говорят два пожара, случившиеся почти подряд. Только-только построили новые стеллажи после пожара на режимном складе, как сгорела слесарно-механическая мастерская. Пожар в этой мастерской в феврале 87 года я хорошо помню: биостанцию спасло лишь полнейшее отсутствие ветра, средств для тушения пожара не было никаких абсолютно. Кстати, в мастерской при пожаре сгорели и станки, и единственный работающий сварочный аппарат.

Острая нехватка угля для котельной и почти полное отсутствие дров едва не привели к размораживанию аквариалки и 8-и квартирного дома. Пришлось аврально пилить ёлки на БАМе и развозить по посёлку на лошади.

Новую морозильную камеру для столовой привезли в разобранном виде и сложили прямо на землю, где она и пролежала почти год, пока её не нашёл А. Д. Лукин, озаботившийся – куда девалась столь ценная вещь. «Нет, ребята, я так работать не буду. Я столько сил угрохал, чтобы эту камеру достать!». А никто и не знал – что за странные щиты валяются возле столовой. Собирать камеру было решительно некому. История с этой камерой – не единичный, а, наоборот, весьма показательный случай; правило, следствие создавшегося положения.

Это лишь достаточно короткое описание хозяйства ББС на то время, и я не сгущаю краски, как можно подумать, ситуация была в самом деле сложной. В этих условиях, когда не стало Директора, коллектив пребывал действительно в несколько похоронном настроении. В частности, в тот момент на ББС находилась большая группа строителей из МГУ, они начали работы на пристройке, но вопрос о продолжении какого-либо строительства встал очень остро: мало того, что все идеи, планы, документы были сосредоточены в руках Перцова, так ещё и сил и средств было столь мало, что, казалось, надо сосредоточиться на главном – на обеспечении практики.

Для начала отмечу, что если 88 и 89 годы были благоприятными для любой деятельности, то уже в 90, а, тем более в 91-92 годах проблемы страны напрямую затронули и нас. Тем не менее, кое-что удалось сделать.

Штаты. В 92 году все клеточки в штатном расписании были заполнены полностью. Более того, некоторые люди, работавшие на ББС, получали зарплату из других источников, так что никакой нехватки рабочих рук не было. Добавлю, что было много энергичной молодёжи, коллектив был настроен на работу и достаточно дружен, крупных внутренних конфликтов не было. К примеру, Новый год в 90-м встречали в холле аквариалки едва ли не все вместе, в 91-м большой компанией в 9 домике (Зенкевича).

Конечно, всякое случалось. К примеру, тот же домик Зенкевича в одну из зим провонял сивухой настолько, что даже рядом стоять было трудновато. А мужики, шедшие из бани, неизменно в этом самом доме застревали, иногда до утра. Хорошо, что Саша Борисов проявил твёрдость и в какой-то момент решительно пресёк винокуренное производство.

Здания и сооружения. Во всех без исключения постройках был выполнен как минимум текущий, а в большинстве и капитальный, ремонт. Перечислю лишь основные выполненные работы. Аквариалка – капремонт, в т. ч. с расширением библиотеки за счёт балкона. Пристройка – выполнены основные работы и временная крыша. Новая мастерская, домик на Лесной – завершены. Построен 4-х квартирный дом и, почти полностью, дом для ихтиологов и так далее. Для примера приведу записи из рабочей тетради:

 Вот как шёл ремонт аквариального корпуса в 1988 году:

И на следующих страницах (привожу распечатку):

19 марта суббота те же комнаты, 17-я готова кроме пола

20 марта работали немного, клали плитку в11

23 марта среда полностью закончили: 9, 18, 10, 11. Туалет 2 этаж. 17 без пола

делают: 16, туалет 3 этаж; коридоры 2, 3 этаж, 14

Подготавливали 7

Выяснилось отсутствие краски.

В итоге в 1988 году в АК сделали:

1. Ремонт кровли (кроме голубятни) – осенью 87 г.
2. Побелка, окраска всех помещений, кроме подсобных.
3. Расширена библиотека.
4. Метлахская плитка: лаб 11, 1, коридор 2 этажа.
5. Линолеум: 16, 7, библиотека, холл.
6. Брекчия – площадка 1 этаж.
7. Холл – стенные шкафы, панели.
8. С-тех: замена труб водопровода, гальюны, у насоса. Отопление: стояки в холле, расширит. бак, кран у входа в котельную, перенос насоса подпитки и монтаж электрокрана.

Эл-монтаж: библиотека – проводка для новых светильников; подвал – щиток 380\220; котельная – вентилятор, насос подпитки и кран.

А вот ещё из той же тетради:

Выполнено в 1991 г.

1. Дом 8 закончили [пристроили 2 новых тамбура с входами и дом разделили на 4 квартиры. В. Л.]
2. Дом 9 закончили (без крыши).
3. Текущий ремонт в пяти квартирах (Быстров, Семёнова, Субботина, Широкова, Козлова).
4. ТП [новая подстанция В. Л.] – двери.
5. Брусовой [4-х квартирный В. Л.] дом 2-й этаж, аппендикс.
6. Крыша «голубятни» на аквариалке.
7. Дом ихтиологов июль – август коробка, 6 сентября – крыша.
8. Аквариалка пристройка: отопление подключили – август, подгонка рам – август, водопровод – сентябрь.
9. Дорога в Пояконде к пирсу и Братусовым – август.

 Дорога к дому ихтиологов начали отсыпку – июль.

И так далее – каждый год.

К слову сказать, даже такая мелочь, как запуск в работу двух душевых кабин в бане к лету 1988 года облегчил жизнь для многих, особенно для девушек-поварёшек. К этим кабинкам выстраивались очереди.

ЛЭП и электрика. Все эти годы всерьёз пришлось заниматься поддержанием старой ЛЭП и подготовкой к строительству новой. Для наведения порядка все опоры пронумеровали и следили за состоянием каждой, чтобы предупреждать падения и другие аварии. Чтобы нас не отключила Кандалакша, сотрудников электросетей каждую осень вывозили на «Научном» на острова за брусникой. В какой-то момент вместе с начальником районных электросетей вся ЛЭП была досконально обследована и составлены предписания, которые биостанция обещала выполнять.

Одновременно подготавливалось новое строительство. К концу 92 года мы построили новую трансформаторную подстанцию, поставили оборудование. От МГУ было получено согласие на финансирование строительства ЛЭП, и принят первый вариант проекта, который надо было согласовывать с местным электроначальством.

Отчасти заменены, отчасти построены новые воздушные линии от аквариалки по Староконюшенной и Лесной улицам. Биостанция разработала и утвердила в МГУ проект полной реконструкции электросетей.

И, что очень важно, мы добились снятия лимита на потребление электричества, давившего нашу жизнь. Университет в какой-то момент согласился оплачивать всё электричество, что биостанция истратит. Рост расхода энергии был согласован и с Кандалакшей.

Электростанция. Если коротко, то: старая станция (60 ква) была отремонтирована, новая (75 ква) установлена, запущена и синхронизирована со старой, теперь они могли работать вместе. Аварийная (12ква) расконсервирована, установлена и опробована. Всё работало.

Флот. Все, имевшиеся в наличии посудины, кроме сейнера, находились в рабочем состоянии и были укомплектованы экипажами. Сейнер, к огромному сожалению, в 92 году пришлось вновь отправить на ремонт, где он и пропал по независящим от сотрудников ББС причинам.

В 1990 году получен новый «Научный». Так вышло, что с завода катер был выпушен с кучей недоделок – такое уж было время – и для исправления ситуации требовались запчасти. В поисках этих запчастей, а также запчастей для тракторов и, элементарно, судовой краски и прочих нужных мелочей, зимой 91-92 года В. Л. Мардашов и В. А. Лебедев объездили на старом самосвале ЗИЛ-130 едва ли не половину Мурманской области, от Куолоярви на границе с Финляндией до Североморска и были даже на приёме у командующего Северным флотом, но своего добились. Адмирал принял нас, возможно, просто из любопытства: «Я здесь всё и всех знаю. Как так вышло, что ничего не слышал о том, что у нас тут есть Московский университет, и что он флот держит!»  Кстати, пикантно выглядел тот поржавевший, с перекошенным кузовом самосвал на стоянке среди щегольских легковых машин перед штабом флота!

Нашлись силы и для того, чтобы очистить бухту – убрать брошенные там «Ломоносов» и первый «Научный», а также продать абсолютно бесполезный «Макаровец».

Наземная техника. К концу 92 года в рабочем состоянии находились три гусеничных и три колёсных трактора. А, если конкретно, то мы получили новый Т-40, расконсервировали Т-25, который когда-то давно Замотин привёз в автобусе, да и шассик продолжал трудиться. Два гусеничных Т-74 и ДТ-75 ребята-технари собрали буквально из руин, даже Перцов считал эту технику металлоломом. Правда, дышал на ладан вездеход. Настолько, что во время очередного ремонта двигателя маховик разлетелся на мелкие части, чудом не задев никого из механиков в кабине.

Стройотряд. Вопрос о дальнейшем существовании стройотрядов встал ребром немедленно после кончины Директора. Я уже упоминал о взаимном отчуждении, разногласиях между стройотрядовцами и постоянными работниками станции, но, к счастью для стройотряда, отношение к ребятам заметно улучшилось вследствие прекрасной работы в июне. Несмотря на это, не было уверенности даже в приезде августовской и сентябрьской групп 87 года, не говоря уже о дальнейшем.

Письмо Ольги

Постепенно удалось нащупать золотую середину. Численность приезжавших значительно сократилась, их работа тщательно планировалась, от ребят удалось добиться большей ответственности и самостоятельности. В результате, польза от них, несомненно, была, хотя иногда количество сваливавшихся на наши головы девочек, которых надо было чем-то занять, впечатляло.

Но, насколько могу понять, душевность, которую вносил в жизнь стройотрядов Николай Андреевич, исчезла. Вечерняя жизнь в теремке лишилась романтики, пропиталась бытом.

Не обходилось и без хохм. Однажды ребята выкрасили новую кровлю пилорамы дорогущим свинцовым корабельным суриком вместо железного; зато как красиво светилась ярко-оранжевым светом огромная крыша.

Общее состояние. Для характеристики общего состояния ББС рассмотрю лишь одну сторону жизни станции, но достаточно показательную – научную работу в зимний период. Людмила Александровна Гиченок в книге «Страна ББС» отметила, что (цитирую по памяти): к концу 80-х годов на биостанции были созданы комфортные условия для научной работы, и мы любили туда приезжать, и летом, и зимой.

Ихтиологи, и прежде всего, Дима Павлов работали круглый год; помимо них, зимой часто приезжали Гиченок, Валовая, Пантюлин. Приезжали и студенты на практику.

Для примера приведу записи о рейсах мотолодки «Казанка» в конце декабря – начале января какого-то года:

29.12    Лобаниха – пробы Гиченок    1,2 часа

30.12    пробы Валовая м. Киндо 1 час

3.01    при -14°    м. Киндо Валовая

5.01   -8    Нильма Сергей Сергеевич    1 час

8.01   -7    Пантюлин   Ипанчиниха – Лобаниха   пробы   1 час

9.01    ___________ ‴ ___________   Великий, пробы   0,5 часа

Для сбора проб моторная лодка ходила и тогда, когда берега уже покрывались льдом. Плавпричал на зиму убирали, лодка стояла в конце пирса и в неё надо было спускаться по трапу. Когда море и здесь замерзало, то лодку спускали возле растворного узла со льда, назад её вытягивали трактором, процесс постепенно наладился.

Как мы этого достигли? Решающей, главной причиной стабильной работы биостанции в эти годы было то, что Нине Леонтьевне Семёновой удалось создать работоспособный коллектив. Чего ей это стоило одному Богу известно, но она сама недавно рассказывала, что эти годы слились для неё в сплошной кошмар, что она практически ничего не помнит. Конечно, трения между людьми были – люди есть люди –  и все они разные; но не случалось ничего, даже приблизительно похожего на то, что произошло, например, осенью 86 года, когда команда сейнера вынесла свои внутренние разборки во внешний мир, и на биостанции было созвано экстренное профсоюзное собрание, запомнившееся криками, взаимными оскорблениями и не сильно обоснованными претензиями к руководству.

Семёнова внутренним приказом назначила пятерых человек заместителями директора: А. Д. Лукина, А. В. Борисова, В. А. Лебедева, А. Ф. Таурьянина и Н. В.Гаврука (по Кандалакше), тем самым психологически выровняв людей и подчеркнув ответственность каждого и за свою работу, и за общее дело. Кроме того, она сама успевала вести огромную работу по переписке с внешними инстанциями, по распределению жилья, согласованию графиков приезда учебных групп и научных сотрудников и многому другому, чего я и не знал.

Другой причиной успеха стало налаживание многочисленных рабочих контактов с руководством хозяйственно-технических служб не только факультета, но и университета. Благодаря возросшей активности работы ББС к нам стали практически регулярно приезжать руководители разных факультетских и университетских служб. Особый толчок дал приезд на четыре дня главного инженера МГУ, который подробнейшим образом ознакомился с нашими проблемами и взялся помогать.

Ну и третье – мы нашли способ как преодолевать кризис в стране, выразившийся прежде всего в разрыве хозяйственных связей, отсутствии снабжения, дефиците стройматериалов и быстрым ростом цен, за которыми не мог успеть рост бюджетной зарплаты. Биостанция присоединилась к кооперативу, созданному на Морской биологической станции Ленинградского университета, расположенной на острове Средний. Кооператив имел право заключать договора с МГУ на проведение тех или иных работ, получать на это средства (а деньги, безналичные деньги, которые значили всё меньше и меньше, университет выделял сравнительно охотно, лишь бы от него отстали с остальными проблемами), обналичивать их, закупать материалы и нанимать рабочих. Биостанция полностью отказалась от сотрудничества со строительным трестом МГУ – жуткой организацией, напоминающей чёрную дыру, в недрах которой деньги исчезали, а результата надо было ещё добиваться и добиваться. Теперь же почти все строительные и ремонтные работы, включая ремонт техники, выполняли сотрудники биостанции и получали прибавку к зарплате, позволявшую им жить.

Как итог, можно сказать, что ничего особенного, выдающегося, тем более в масштабах почти 90-летней истории посёлка, за эти годы сделано не было, но станция нормально жила и развивалась.

Немного о несостоявшемся будущем. Сейчас это кажется фантастикой, но новую ЛЭП было совершенно реально запустить уже в 1995 году, благо университет всерьёз взялся за решение этой проблемы.   

Был разработан проект (как развитие перцовского плана) полной реконструкции внутренних электросетей. Проект был согласован и утверждён и лишь ждал своего часа. Новые возможности в обеспечении электроэнергией должны были принципиально изменить жизнь посёлка.

В самой ближайшей перспективе были перестройка пирса в Пояконде, строительство медпункта, нового дома для подводников на месте устаревшей шкиперской, переделка столовой и так далее, всего не вспомнить. Совершенно всерьёз мы планировали приобрести моторно-парусное судно для научных, и, прежде всего, для учебных экскурсий, для знакомства с морем.

Главный вывод заключается в следующем: упадок Беломорской биостанции в 1993-2005 годах никоим образом не был связан с тяжёлой ситуацией в стране. Тут можно напомнить знаменитую фразу о том, что «разруха в головах».  Тяжёлые годы ББС научилась переживать, и не было ни малейшей причины, по которой и дальнейшее её существование было невозможным. Всё дело в организации. Уже тогда в факультетских кругах витала мысль, что надо разделить руководство учебно-научной работой и хозяйственной деятельностью на станции. Всё-таки сапогами должен заниматься сапожник. Но вышло по-другому.

Новый директор биостанции, профессор Пётр Владимирович Матёкин, как бы к нему ни относиться, не был хорошим хозяйственником; более, это был человек старой закалки, а страна изменилась, по-старому работать уже было невозможно. Политика нового директора привела к тому, что стали уходить люди. А что можно сделать без людей? Коллектив развалился. А следом – и хозяйство биостанции. И при следующем директоре, Георгии Геннадьевиче Новикове, насколько я могу судить со стороны, к сожалению, улучшений не произошло.

Ещё немного о руководителях.

«Прямо стратегическая баба!» – выдал Перцов в ответ на очередное сверхгениальное предложение Семёновой. И это было грубовато, но точно. Нина Леонтьевна ухитрялась влезать в мельчайшие подробности возникшего вопроса и при этом оценивать общую взаимосвязь проблем.

Уже начало июня (87 года), а рейсы сейнера не распределены. Желающих много и, как часто бывает, всем необходимо идти в рейс в одно и тоже время, а Семёнова задерживается в Москве. После её приезда проблема решается в полчаса.

– Скажите, а почему это у вас сейнер до сих пор не работает? – спросила Нина Леонтьевна, едва сойдя с катера на берег.

– Вот то-то и то-то…

– Всё очень просто, сначала он идёт туда с таким-то, потом… (ну и так далее).

Тяжёлый для нас июль того же года. Народ, собравшийся попрощаться с Директором, разъехался. Вдруг на несколько дней едва ли не все постоянные работники станции полегли, задавленные алкоголем. К пирсу подходит катер из Пояконды, из продрейса. Кто-то из моряков с трудом набрасывает швартов и исчезает в надстройке. Тишина, никто не показывается. Только Сергей Михайлович Нифакин, вообще-то ведущий относительно трезвый, почти староверческий образ жизни, с трудом выкарабкивается на пирс и ползёт по нему на карачках. Натыкается на ноги Нины Леонтьевны (которая замерла в начале пирса) и вдруг наворачивает такой длинный, грубо-пошлый перл, что даже у меня, несколько лет промотавшегося по советским колхозам и стройкам, уши вянут.

Середина октября. Мы с Ниной Леонтьевной возвращаемся на «Казанке» с Ленинградской биостанции. Осеннее море, как обычно, неспокойно. От Кемь-луд до Кузокоцкого мыса по правому борту – открытое море. Холодная, злая октябрьская волна бьёт в правую скулу, заливает ветровое стекло, забрызгивает мою пассажирку. До меня брызги почти не долетают, но я хорошо знаю, как это холодно и противно; любой другой скукожился бы, нырнул вниз, а Семёнова так и сидит всю дорогу, как каменная.

Я не хочу петь дифирамбы, излишне восхвалять, но считаю, что лучше сказать о человеке что-то хорошее пока такая возможность есть.

И в заключение. Попробую перечислить хотя бы часть (кого помню) тех людей, которые работали на ББС в эти нелёгкие годы, дабы их имена не исчезли навсегда. Не буду касаться моряков и научных сотрудников – слишком много пробелов выйдет, и так-то далеко не все имена сохранились в памяти полностью. Итак:

• Беликов Анатолий – строитель-отделочник из Подмосковья.
• Бобков Алексей – снабженец, помощник А. Д. Лукина.
• Борисов Александр Владимирович – главный механик и прочее, прочее; а ещё самый ответственный человек из всего коллектива.
• Быстров Геннадий Арсентьевич – механик по приборам, заменил С. С. Спиридонова.
• Гаврук Николай Васильевич – бессменный боцман на сейнере, а позже координатор всей работы в Кандалакше. Очень много сделал для снабжения продуктами столовой в условиях всеобщего дефицита.
• Иванов Пётр – строитель: маляр-штукатур и сантехник из Красновидово под Можайском. Работал в стройтресте МГУ и застрял на биостанции. Впоследствии не выдержал новой жизни и погиб.
• Каргин Анатолий – сварщик с базы МГУ в Лазаревском (Сочи).
• Кундозёров Александр – парень из умирающего поморского села Ковда. Делал всё, что поручали. Сашу удалось отправить в Москву на учебные курсы в МГУ, откуда он вышел слесарем-сантехником. И мир немного посмотрел. Так же, как и Петя Иванов, погиб вскоре после распада страны.
• Лебедев Максим Юрьевич – плотник, каких мало.
• Легостаев Александр – механик-водитель. По характеру и происхождению – лихой извозчик из Чёрной Речки. В 1993 году уехал с семьёй в городок Лахденпохья на Ладожском озере.
• Лукин Андрей Дмитриевич – снабженец и вообще главный по всем делам в Москве.
• Малышев Александр – из Ленинграда, из флотских радистов, на берегу работал электриком. Любил вино, женщин и свою работу. Тоже не сумел приспособиться к жизни в новой стране и очень рано скончался, оставив двух дочерей.
• Матвеев Андрей – начальник столовой. На редкость талантливый и общительный человек, эпицентр общественной жизни в оазисе Воронья слободка – столовая. Гитара, песни. Очень рано ушёл из жизни.
• Медютов Валера – механик-водитель, сын продавщицы в Пояконде.
• Михайлов Дмитрий – механик из Кандалакши. Классный специалист, но нигде не задерживался из-за своего буйного нрава.
• Родионов Игорь – инженер, не прижился и работал недолго.
• Спиридонов Сергей Сергеевич – механик по точным приборам, редчайший специалист. Чинил всё не только на ББС, но и в Нильме, и в Чёрной Речке помогал жителям.
• Телепнёв Сергей – дизелист из Кандалакши, в одиночку воспитывал двух дочерей, на редкость разносторонний самоучка.
• Титов Анатолий – столяр, без которого невозможно.
• Чебулаев Николай Васильевич – технарь на все руки.
• Бурмистрова Елена –помогала Н. Л. с бумажной работой и ещё что-то.
• Васильева Наталья – работала на складе оптики.
• Виталь Анна Дмитриевна (Ася) – трудилась в ботсаду, столярничала и ещё много чего успевала.
• Воронина Татьяна – хорошо помню только, как она красила окна в строящейся пристройке. На самом деле она и за погодой следила, и в продрейсы ездила и многое другое.
• Гришина Ольга – ?
• Зайцева Галина Ивановна – кастелянша, сестра-хозяйка и др.
• Козлова Ольга Владимировна – библиотекарь, родом из Алексеевки Белгородской области. Сделала библиотеку одним из центров биостанции. К сожалению, рано ушла из жизни.
• Козлова Ольга Николаевна – сметчица («баба Хроня», получившая прозвище из-за безоглядной любви к своему избалованному псу по кличке Роня).
• Легостаева Ирина – банщица, прачка, уборщица.
• Спиридонова Варвара Васильевна – банщица. По характеру – электровеник, поэтому везде успевала.
• Субботина Елена Алексеевна – дочь капитана, радиотехник. Разобрала все старые приборы, валявшиеся на складах, и выковыряла из них золото-серебро; после чего оставшийся хлам удалось списать.
• Таурьянина Антонина Николаевна – кладовщица.
• Чижова Тамара Ивановна – истопница, жена В. Корнилова.
• Широкова Марина Александровна – главная по столовой.
• Корнилов Валентин из Чёрной Речки – разнорабочий.
• Меньших Алексей – житель Пояконды, на редкость талантливый человек, очень многому научил и меня и других. В отсутствие Директора фактически планировал все работы, Таурьянин перед планёркой ходил к нему за инструкциями.
• Нифакин Сергей Михайлович – житель Пояконды, лесной человек, обиженный на всё и всех.
• Павлов Изосим Ульянович – бывший учитель математики с Керетского лесозавода на о. Средний. После закрытия завода долго работал на биостанции.
• Табанин Николай Степанович – насколько знаю, родом из Умбы. Бессменный конюх и истопник.
• Таурьянин Анатолий Фёдорович – завхоз.
• Почти безымянные (то есть имён не помню): Егоров, Кузнецов (строитель), Губанищев и его дочь Губанищева Надя.
• Совсем безымянные – сварщик из Чупы (Гущин?), холодильщик из Кандалакши.