ЭТО БЫЛО ТАК ДАВНО, НО ТАК ПРЕКРАСНО. Сейчас детали сгладились, но яркие краски счастья остались со мной. Странно, но мне тогда не приходило в голову, что кто-то это придумал, организовал, осуществил, отдав этому часть своей жизни. И мы, придя на готовое, обязаны были соответствовать этому чуду, хотя этого от нас никто, конечно, и не требовал.
МНЕ УДИВИТЕЛЬНО ПОВЕЗЛО. Однажды Лёва Цопп и Сева Гавриленко позвали меня к Игорю Неизвестному поучаствовать в самодельном изготовлении гидрокостюмов для подводного плаванья. Тогда еще не было в нашем обиходе слова «дайвинг» и мы нахально стали называть себя подводниками. И вот мы стали по вечерам собираться в маленькой, пропахшей бензином и резиновым клеем комнате Игоря, чтобы мастерить подводную амуницию. Купить гидрокостюмы, по крайней мере, мне так казалось в то время, в Москве было невозможно. Но главное для меня было в том, что я познакомился здесь с удивительными людьми. И они приняли меня в свою команду. Прошло много лет с тех пор, но я их всё так же люблю, стараюсь быть достойным их дружбы, они вошли в мою жизнь и мне с ними очень хорошо.
И ЖИЗНЬ ИЗМЕНИЛАСЬ. Появилось много новых дел. Вдобавок к гидрокостюмам нужно было мастерить маски для подводного плаванья, дыхательные трубки, непромокаемые боксы для кино и фотокамер. И конечно, добывать акваланги. Нам очень помогло то, что мы работали в академических институтах, где были хорошо оборудованные мастерские и добрые профсоюзы, да еще и СКАН — Спортивный клуб Академии наук, которые платили и за акваланги и за тренировки в бассейнах.
У НАС БЫЛО ТРИ ТРЕНЕРА. Прежде всего, Аня Нелидова, светлой ей памяти. Днем она работала в СКАНе и на водной базе ДОСААФ в Химках, по вечерам тренировала нас в бассейне, а отпуска проводила с нами в наших самодеятельных экспедициях. Кроме Ани было у нас еще два тренера: Юра Шацкий и Саша Ларин. Но связь с ними как-то оборвалась.
Наши тренировки были замечены, и меня с Севой Гавриленко пригласили в группу участников парада, посвященному дню Военно-морского флота. Всего в группе тренировалось десятка два московских парней и девчат. Нужно было под водой подойти к трибунам Речного стадиона Динамо, и с красным знаменем вынырнуть перед ними. Так шаг за шагом нас признавали подводными пловцами. Сегодняшним дайверам, снаряженным «до зубов» тем, что нам и не снилось, эта фраза покажется смешной. Но мы, в то время ощущали себя «первопроплывцами» — аквалангистами. Тогда нас было мало и всё, кроме аквалангов и ласт было у нас самодельное.
НО ВОТ, НАКОНЕЦ, МЫ ВПЕРВЫЕ ПОПРОБОВАЛИ СЕБЯ В МОРЕ! Именно в море, а не на море. Мы с удивлением разглядывали рыбью жизнь. Однажды мы, со Славой Золиным под Симеизом, увязались за рыбьей стаей. Оказалось, что это рыбья очередь на обед. Рыбы нас не боялись, мы вели себя деликатно, встали в очередь. Но вскоре стало ясно, что рыбий ресторан оказался канализационным стоком…. Вам смешно, а нам было очень противно. Так ненавязчиво море учило нас подводному уму — разуму.
Но вообще-то мы трудяги и хотелось не развлечений под водой, а полезного дела. Поэтому, когда наш Верховный главнокомандующий Игорь Неизвестный нам сказал, что он договорился летом 1960 г. организовать экспедицию на Беломорскую биологическую станцию Московского государственного университета помогать биологам МГУ, мы были очень рады.
Поезд Москва — Мурманск на мгновение остановился на станции Пояконда и из него, перегруженные снаряжением, кубарем выкатились подводники СКАН. И сразу запах моря. Не курортного Черноморья, а крепкий запах водорослей и мазута, запах Великой Салмы Кандалакшского залива Белого моря.
СКАЗКА НАЧАЛАСЬ! Загрузились на вельбот. Не помню, кто из бэбээсовцев был там на борту. Равномерно застучал мотор. Вельбот не торопясь, словно отряхиваясь, отдаляет нас от столичной духоты, каких-то никчемных забот. Я в другом мире. У меня глаза на всю морду. Я такого ещё никогда не видел. Проплывает вереница Чудо-островов, покрытых хвойным лесом от макушки до самой воды. Как хорошо дышится, как хорошо смотрится! И вот вдалеке, «справа по борту» большой деревянный крест, за ним строения, пирс. Я совсем очумел от впечатлений. Не помню, встречал ли нас кто, как мы разгружались, как разместились в нашем доме. Мы на ББС. Анатолий Шелест делает перекличку первой экспедиции аквалангистов СКАН на ББС: группа «зоологов» руководитель экспедиции Олег Бачин, при нём младший брат «Полубачин», далее Кирилл Беловинцев, Сева Гавриленко, Паша Зубарев, Саша Ларин, Юра Либеров, Игорь Неизвестный, Аня Нелидова, Толя Точилкин, Тая Швец, Толя Шелест, Саша Штейнберг; группа «биологов» братья Мурзины Володя и Сережа, Римма Шнейдер и Андрей Смирнов со своим приятелем Рексом Кусакиным.
А ТЕПЕРЬ ВОСПОМИНАНЬЯ. Я приезжал на ББС три раза, но у меня все воспоминанья слились в один чудесный миг. Вот что осталось о той прекрасной поре.
Прежде всего, КАПИТАН-ДИРЕКТОР ББС НИКОЛАЙ АНДРЕЕВИЧ ПЕРЦОВ. Удивительнейший человек! И делами, и отношением к людям, и каким-то излучением любви и добра ко всем и всему, что и кто его окружал. Он создал ББС МГУ. Это было большое, хорошо отлаженное хозяйство. Добрый мир добрых людей, мир труда и забот. Есть флот. Есть медпункт, столовая, баня, Есть хозяйственная команда. Есть стройотряд студентов Биофака, Есть научные сотрудники. Есть студенты — практиканты. Есть лаборатории, где они работают. Говорят, около Николая Андреевича были и нерадивые, и с ними он был строг. Ну, так и должно быть. Были у него и завистники, и плели свои сети. Это с их помощью он дожил лишь до 63-х лет. А сколько Николай Андреевич мог бы ещё много сделать доброго и полезного! Мы помним нашего Капитан-Директора светлым, мудрым, отзывчивым. Помним, как вечерами он приходил к нам с баяном, и мы пели поморские песни. Удивительно хорошо было на душе. Верю, что Господь «поселил душу его там, где посещает свет лица Его».
ТЕПЕРЬ О НАШЕЙ РАБОТЕ. Мы помогали биологам, исследователям подводной жизни, которые говорили, что до нас они не ощущали в живую подводный мир. Мы стали подводными продолжениями их рук и глаз. Нас распределили на две группы. Одна группа, в которой был и я, помогала биологам — альгологам, изучавшим растительность моря. Руководила альгологами Мария Степановна Киреева из ВНИИРО. Нашей задачей было собрать с отмеченного на карте квадратного полуметра дна морского всю до «травинки» растительность и предоставить её нашим биологам. Мы работали на неглубоких местах. Другая группа — «зоологов», помогала биологам, изучавшим беспозвоночных животных. Там ребята работали на бόльших глубинах. Научным руководителем этой группы была Вера Александровна Бродская.
КРОМЕ РАБОТЫ, НА ББС БЫВАЛИ АВРАЛЫ. Это когда из Пояконды водой доставляли кирпич или иной хозяйственный груз. Все, кто был на ББС, вставали в живую цепочку от пирса до склада и груз, как по конвейеру перетекал, куда нужно. Работа шла радостно, дружно и весело.
У НАС БЫВАЛИ И «ВЫХОДНЫЕ», КОГДА БИОЛОГИ УСТАВАЛИ ОТ НАС. Как правило, в «выходные» по ночам, Сева Гавриленко будил нас, тихо вопрошая: «кто хочет рыбки?». Это сопровождалось восхитительным ароматом. Мы открывали глаза, видели перед собой поднос с жареной тресочкой. После чего раздавалось дружное чавканье. Когда Сева ловил рыбку, когда её жарил — было тайной. Но у меня, даже сейчас текут слюнки.
НО САМОЕ ГЛАВНОЕ, ЧТО В «ВЫХОДНЫЕ» МЫ «ГУЛЯЛИ» по акватории на вельботе, предоставленном Капитан-Директором в наше распоряжение. Как же было хорошо кругом! Я на Севере был первый раз. По сравнению с подводным миром Черноморья Беломорское подводное царство — сказочное многоцветье разнообразнейшего жизнеобилия. Когда мы рассказывали о своих подводных впечатлениях нашим биологам, они вначале не верили. Подумайте сами. Я потихонечку плыву вечером на небольшой глубине, и мимо меня проплывают цеппелинообразные медузки (а может и не медузки) со светящимися хордами на боках. Или колеблющиеся «лапки» асцидий в норках губок, словно приветствуют меня. Или красные сковородочки червей каких-то, которые схлопываются, как только приближаешься к ним. А поле разноцветных букетов актиний около Величаихи! Почему-то помнится, что на вельботе были только я, Паша Зубарев и медсестра. Первым пошел в воду Паша. Я его страховал. Он «погулял», подплыл к вельботу, перевалил через борт, сел на скамью, переоделся и говорит: «иди, теперь я тебя пострахую». Я пошел. На дне красота! Актинии кругом. Сколько я ими любовался, не помню. Пора на вельбот. Всплыл. Гляжу — вдалеке вельбот, с кормы «стекает» страховочный конец, Паша стоит ко мне спиной и любуется синими глазками медсестры. Пришлось мне наматывать на руку страховку и своими силами шлепать к вельботу. Когда я говорил об этом «страховании» Пашуле — он не верил.
И МОЖНО ЛИ ЗАБЫТЬ ОПЫТ ПЕРВОГО ПОГРУЖЕНИЯ на сильном течении около Еремеевских островов. Помню, первым пошёл Толя Шелест. Конечно все погружения были со страховочными концами. И вот Толя выскакивает, скрещивает руки перед собой — значит «беда, вытаскивайте». Мы его вытянули на борт. Чувствовалось, что ему нехорошо. Говорит «дышать нечем». Потом пошёл Паша Зубарев. И у него тоже не заладилось. Потом пошёл я. Мне достался акваланг с поясным ремнем без пряжки. Ребята завязали пояс узлом. Как только плюхнулся в воду — вельбот рванулся от меня, как угорелый. Это меня понесло течение. Я стал лезть вглубь. Страховочный конец натянут как струна. Дышится тяжело, но я иду вниз. Вот и дно. Посмотрел наверх — акваланг над головой! Пояс развязался. Ой-ой-ой! Пулей вылетел наверх. Руки скрестил: «тащите, братцы». После этого погружения, наши умники проработали ситуацию, решили, что дыхание затрудняет сильный поток воды через лёгочный автомат, снижающий давление на его мембрану, и мы, при работах на сильных течениях, начали заклеивать пластырем часть отверстий легочных автоматов. Дышать стало легче. Потом мы освоили этот район. Там были интересные заросли губок.
БЫВАЛИ И СМЕШНЫЕ СЛУЧАИ. Вот некоторые из них. Однажды, очередной кинооператор (в первое посещение ББС камеру брали в руки все) задумал запечатлеть погружение Володи Мурзина около острова Великого, что через залив, напротив ББС. Страховщиком пригласили меня. Взяли шлюпку со стоянки у пирса, подгребли к месту погружения. Ребята оделись. Страховочный конец я взял один. Поэтому я привязал ребят к обоим концам страховки. Они погрузились и поплыли всё дальше и дальше от меня. Страховой конец размотался полностью и я повесил его середину на форштевень шлюпки. И вот тут, глядя на перемещения страховочного конца, я повеселился вдоволь. Он, в натянутом состоянии елозил по форштевню то слева направо, то справа налево, то так, то эдак. По пузырям выдыхаемого воздуха было видно, что то снимающий с кинокамерой, то герой киноэпизода Володя, то один, то другой, заходят один впереди другого и за страховочный конец оттягивают второго назад. Представляю, какая динамическая сцена разыгрывалась под водой. До сих пор не понимаю, почему они меня не побили. Кстати я тоже участвовал в киноэпизодах. Кто-то задумал сцену подводного купанья без гидрокостюмов. Роли героев исполняли Аня Нелидова и я. Вода холоднющая. Аня в купальнике, я в плавках. Из подводного снаряжения на нас только маски и шнорхеля. И вот мы стали изображать веселящихся дельфинов. Автор-то был в гидрокостюме и с аквалангом. Ему хоть бы что, время пребывания под водой не капает. А мы вылезли из воды — синие, трясемся как припадочные. И даже после «капли» спирта, которым мы с Аней не растирались, а приняли вовнутрь, дрожь еще долго сотрясала нас.
Некоторые прогулки совершались под руководством Капитан-Директора на кораблях флотилии ББС: «Михаил Ломоносов» и «Научный». Экипаж кораблей состоял из двух матросов. Капитан-Директор, во время нахождения на судах, всегда был в капитанской фуражке. Матросы при работе на судах всегда были в тельняшках. Мы относились к ним с почтением. Оба матроса были девушками. Один из них — Галка, ныне известный ученый, доктор биологических наук Галина Ефимовна Самонина. После того, как наш главнокомандующий Игорь Неизвестный отвез в Сибирь полупроводниковую рассаду ФИАНовской науки и стал ее там выращивать, Галя Самонина стала сердцем нашего подводного братства. Когда у неё был день рожденья, мы её поздравили стихами.
Морозный вечер, тесный круг
Мальчишек верных и подруг.
Мы смотрим юности кино,
И нам и грустно, и смешно.
В нем молоды мы были,
Невзгоды нас забыли.
Там мы красивы и милы,
Там мы друг друга берегли.
И это не ушло со снами.
Все прошлое осталось с нами.
И времени быстротеченье
Ведем теперь по дням рожденья.
Итак, спеши в Самонин двор
Вести душевный разговор.
Начнем привычно с ББС.
Там море, острова и лес
И под водой полно чудес
(Иначе кто б туда полез?).
А в это же время на «Ломоносове»
Юная девушка лихо матросила.
Носила тельняшку,
Морскую фуражку
И драила палубу, рынду, медяшки,
Так, что по коже бежали мурашки.
А после палубы мучила живность,
Чтоб для науки добыть очевидность.
Так постепенно произошла
Доктор наук и морская душа.
Галина Ефимна! Желаем тебе
Успехов и счастья всегда и везде.
Пусть радует сердце красивый цветок,
Любимая песня, из рюмки глоток,
Веселые лица друзей и подруг
А если доходы — то больше и вдруг.
С ДНЕМ РОЖДЕНЬЯ!
Где-то через год, через два после нашей первой экспедиции на ББС, там стал работать второй капитан, профессиональный моряк Алексей Субботин. Однажды он взял меня помогать ему уточнять установку картушек судовых компасов по створам. Ух, как я зауважал себя. Даже вспоминать смешно. Несколько раз мы ходили с новым капитаном в Кандалакшу.
БЫЛИ У НАС И ПРАЗДНИКИ. Однажды на ББС мы отмечали в столовой какую-то дату. В зале было много народа, в том числе присутствовали академик Зенкевич и его внучек. Появлялся Нептун со свитой, в составе которой был и я, изображавший представителя нечистой силы. Для этого меня выкрасили какой-то тёмной краской, и я немыслимыми прыжками выражал тёмную энергетику. Но когда я увидел испуг в глазах академического внука, то понял, что перебрал, взял горсть конфет и стал его задабривать. Внук вежливо взял конфетку, но к нечисти отношения не изменил.
ИЗ ВТОРОГО МОЕГО ПОСЕЩЕНИЯ ББС мне запомнились две девчушки из моей группы, работавшие в Королёвском институте — Верочка Куранова и рыженькая Галя Максимова. Верочка, видя моё напряжённое лицо, когда я наблюдал с берега за погружениями, чтобы успокоить меня, лихо кричала, грассируя, — «Стграха нет», — и, по всем правилам, согнувшись, вниз головой, буравила воду, выбрасывала ноги вверх и скрывалась под водой.
А в третий раз, в моей группе, произошёл случай, за который я до сих пор ругаю себя. Однажды, когда мы отдыхали после работы, к нам пришла лаборантка Марьяна и обратилась за помощью. У неё на верхнем озере в воде потерялся батометр, и она попросила дать аквалангиста, чтобы его найти. У меня в группе, был Андрюша Орлов. Инициативный хороший парень. Он попросился. Я валялся на койке. Сказал — «давай». Андрюша быстро собрался, акваланг на плечо и вышел. Один. Без страхующего. Но меня, дурака, это не обеспокоило. Думал озеро — не море. Я никогда не был на этом озере. Знал лишь, что оттуда поступала вода на ББС. Ждал Андрюшу, не беспокоясь. И вот Андрюша пришёл. Рассказывает: погрузился, вода мутная, иду вниз как в манную кашу, ощупью нашел батометр, где верх, где низ не знаю — смотрю по пузырям. Вылез — слава Богу. А мне урок на всю жизнь.
И ВОТ НАСТУПИЛ ДЕНЬ ПРОЩАНЬЯ С ББС. Конечно, сборы. Но и без сюрпризов тоже нельзя. Когда мы погрузились на вельбот, затуктукал с чувством собственного достоинства мотор, и мы отвалили от пирса, вдруг, о восторг, стоящие на пирсе девчонки стали махать белыми косынками. Но мы-то тоже не лыком шиты. Мы во весь левый борт вельбота развернули, заготовленный с вечера плакат: «СПАСИБО ТЁПЛОЙ СТРАНЕ ББС». Нам показалось, что девчонки на пирсе были от этого тоже в восторге.
ПАМЯТЬ О ББС ОСТАЛАСЬ С НАМИ НАВСЕГДА. Кого-то, в том числе и меня, встретило здесь особое, неожиданное счастье — любовь и семья на всю жизнь. Годы и годы пролетели с тех пор. Мы поседели, а кто-то и полысел. Появились всякие болячки. Наши ряды поредели. Но мы дорожим нашей дружбой. Мы крепко связаны нашими экспедициями и прежде всего чудом тёплой страны ББС. Вечная память её создателю Николаю Андреевичу Перцову!А. Я. Смирнов
